В Мюнхене, чтобы проехать на блошиный рынок (очень популярное место для посещения эмигрантами, не только русскими , но всех мастей, нечто похожее на Измайловский рынок в Москве), надо доехать до остановки Riem на S-Bahn (типа нашей электрички), а затем на автобусе не очень далеко, в принципе можно и пешком дойти. Но, если на электричке народ как-то не очень чувствуется, то в автобус, особенно в субботу, набивается столько народу, что порой автобус с места не может тронуться. Как-то я забился в автобус, был внесен, куда-то на середину, уперся в широченную спину огромного баварца, и был прижат сзади бодибилдинговым афроамериканцем. Люди были зажаты так, что невозможно было даже вздохнуть, давка, как в токийском метро. Огромный баварец находился в автобусе с не менее огромным другом, мне показалось, что они занимали пол-автобуса. Одеты они были в типичные баварские одежды: белые рубашки с коротким рукавом (огромные рыжеволосые руки были похожи на свиные ляжки), на них жилетки свиной кожи и такие же шорты, типа бермуды с широкими подтяжками, на ногах белые высокие гольфы и кожаные полуботинки. Свиная кожа почему-то пахла каким-то чесноком. Шапки-тирольки, с перьями. Я всегда удивлялся умению людей соблюдать национальные традиции в одежде, это есть везде, во всем мире. Люди не комплексуют одевать национальные костюмы в повседневной жизни, особенно в этом продвинуты норвежцы, которых я люблю больше всего. Но сейчас о немцах, точнее о тех двух баварцах… Автобус тронулся, проехал несколько метров, водитель пробубнил что-то по-немецки, открыл двери, положил ноги на руль и закурил. По всему было видно, что ехать дальше он не собирается. С трудом повернув свой рот (так как повернуть шею не представлялось возможным) к негру, я спросил по-английски: “Что он там объявил?” Негр ответил: “Автобус перегружен, надо кому-то сойти, иначе он дальше не поедет. Несколько молодых парней выкарабкались из давки и пошли пешком, остальные стоят как вкопанные, и может быть даже не потому, что не хотят выйти, просто мы были достаточно глубоко впрессованы в автобус. И вдруг баварец, который стоял чуть дальше меня, поворачивается к моему, в свиную жилетку которого я вжался в и вдыхал какой-то непонятный запах чеснока, и говорит с неповторимым и узнаваемым всеми нами акцентом: “Мыхайло, слазь, пэрэхгрузыло!”. Я понял, откуда чесноком пахло.

Мюнхен Апрель 1996